Челябинский журналист и писатель Артем Краснов представил на Южно-Уральской книжной ярмарке и #рыжемфесте новый роман «Чезар».

Это первое художественное произведение о Челябинске и Челябинской области, где все города, поселки, горы, реки и улицы названы именами собственными. Топонимика сохранена с бережностью картографа: если это Кыштым — то он называется Кыштым, если поселок Магнитка — то Магнитка, если улица Сони Кривой или Сталеваров — то именно так они и поименованы в романе. Более того, сами образы городов, сел, дорог, предгорий и гор прорисованы с такой репортерской документальностью, что картинки моментально узнаешь: все до деталей и запахов. Артем — прежде всего профессиональный журналист и пишет блестящие репортажи. 

Сам автор объясняет решение оставить топонимы подлинными так.  

«Я задумывал роман „Чезар“ как что-то простое и быстрое. Хотелось суммировать мои впечатления от репортажей. И при этом мне не хотелось превращать Челябинск в какой-то условный город N, придумывать несуществующие топонимы. Кто-то из первых читателей сказал, что странно читать книгу, в которой есть поселок Татыш, дескать, писатели так не делают. Но почему? Почему про Бейкер-стрит или про Садовое кольцо — можно, а про станцию Вязовую, Татыш и улицу Энтузиастов — нет? Стесняемся?» — рассуждает Артем Краснов.

Оставляя и названия городов, и их облик настоящими и узнаваемыми, писатель создает альтернативную реальность: в романе разворачивается история, которая случилась в Челябинске, если бы здесь была сначала построена, а потом, в 1992 году, взорвалась атомная электростанция, превратив Кыштым, Касли, Карабаш и Озерск в города-призраки. 

Так выглядит остов недостроенной Южно-Уральской АЭС (фото Артема Краснова)

«Проект АЭС в Челябинской области в 1980-х годах действительно существовал, но после чернобыльской катастрофы ее строительство заморозили. Остались бетонные колоссы — очень впечатляющие. Вообще место невероятное, я однажды забрел. И мне пришла в голову мысль, что, если бы Чернобыля не было, ее бы достроили непременно. „Почему бы не дофантазировать эту историю?“ — подумал я. И придумал роуд-муви по Челябинской области через несколько лет после взрыва на АЭС. Зоны отчуждения, я знаю, со времен „Сталкера“ — для писателей тема очень возбуждающая. И я создал в романе такую зону отчуждения, да простят меня жители Кыштыма, Каслей, Карабаша и Озерска. Я сгустил специально краски, чтобы некоторые проблемы, которые в Челябинской области есть, но мы не хотим их проговаривать и осмыслять, вышли на поверхность», — рассказывает Артем Краснов.

На обсуждении романа «Чезар» собрались заинтересованные читатели, многие из которых уже прочитали книгу на Litres. Автора спрашивали, какой образ Челябинска он формирует, почему экологические активисты описаны так некомплиментарно, что общего у журналиста Краснова с главным героем Кириллом, силовиком и ветераном Чечни, с кого списан образ владельца металлургической империи «Чезар» и, в конце концов, что хотел сказать автор. 

Публикуем самые яркие моменты открытого разговора на #рыжемфесте (и максимально уходим от спойлеров, чтобы не портить читателям чтение).

Специально для встречи с читателями Артем напечатал три десятка экземпляров книги, они были раскуплены в минуты

В романе есть мысль, которую обдумывает главный герой, и она близка в той или иной степени многим из нас: а что я тут делаю? Может, стоит уехать? Попытка понять, что за иррациональная связь держит тебя здесь, — это твой личный опыт?

Согласен, связь именно иррациональная. Герой сросся с Челябинском. Он как будто сломан, не может сделать шаг, хотя он человек довольно сильный и мог бы. Что его останавливает? Да, он пытается понять. И я сам такой. Я не считаю, что бегство от трудностей решает проблемы. Я испытываю искреннее уважение к тем, кто, осознавая все проблемы города и имея возможность уехать, остается. О них и речь.

По сути, это книга о столкновении двух менталитетов. Первый определен историей Урала, сформирован в эпоху первых железоделательных заводов, когда закладывался вектор развития территории: здесь важна дисциплина, самоограничение и терпеливость. Особенно терпеливость. По природным и экономическим факторам эти вещи были заложены и остаются в основе отношений с окружающим миром. В этом менталитете приняты жесткие рамки, многое решается путем насилия и принуждения, все вокруг воспринимается как ресурс: другие люди как ресурс, недра, природа и так далее. И этот менталитет над Челябинской областью, да и над Россией в целом, сильно доминирует.

Ему в книге противопоставляется другой менталитет, я бы сказал, внегосударственный: это люди, которые ищут прежде всего гармонию с самим собой и с окружающим миром: с природой, с исторической реальностью, с другими людьми.

Это довольно смелая книга по нынешним временам. Как у тебя обстоит дело с внутренней самоцензурой? Наматывал ли круги вокруг дома, размышляя, что вычеркнуть, а что оставить? 

Когда я пишу как журналист или выкладываю свои посты в соцсетях — конечно, включаю. Когда я писал книгу — нет, я сильно не мучился. Никаких провокационных кусков я не выкидывал. Это художественное произведение. Для меня «Чезар» стал отдушиной в 2022 году. Я нарочно выбрал героя, непохожего на меня самого, человека в целом миролюбивого. Главный герой Кирилл — моя противоположность, он из силовых структур, человек с болевым боевым опытом, сторонник решительных действий.

Почему выбрал именно такого героя? 

Я не хотел превращать книгу в манифест собственных идей. Мне хотелось, чтобы в книге был баланс. Я хотел к позиции, противоположной моей (той, для которой весь окружающий мир — ресурс), относиться достаточно бережно и с пониманием. Не изобличать никого как воплощение вселенского зла. В романе происходит трансформация героя из точки А до точки Б — и мне хотелось, чтобы это звучало достоверно. Поэтому нет, самоцензуры не было.

Что такое «Чезар»? 

«Чезар» — название холдинга, который образовался на территории области и объединил все наши заводы. Один огромный холдинг, который превратил регион в своего рода княжество с определенным укладом и порядком. Такое государство в государстве. Эта история вымышленная, такого холдинга нет. Но она показывает, как Челябинск воспринимает свои отношения с властью. Мне хотелось показать эту пирамиду зловеще достоверно. 

При этом в книге есть и герои, которые не попали в магнитное поле металлургической империи и живут по своим законам, параллельно ей. Я в принципе за то, чтобы был баланс. Чтобы мы не уходили в крайности. А в романе произошел сильный перекос в сторону одной стороны — выстраиваемая металлургическая вертикаль забила все остальное: свежие идеи, другой взгляд на мир, человечность… Есть только порядок, и ничего больше.

Экологические активисты в романе описаны как истеричные и не вполне разумные деятели. Почему?

Экологические активисты иногда требуют слишком быстро и слишком много. Мне ближе здравый и конструктивный подход, когда различимы полутона и оттенки. Я понимаю, что ничего не бывает враз. Думаю, любое экологическое движение должно настраиваться на очень длительную и постоянную борьбу. Не такими вспышками — вот вышли и требуем завтра чистый воздух, — а программой действий, рассчитанной на много лет.

Нужно терпение, умение слышать другую сторону. Потому что есть и объективные причины тому, что в Челябинске, в области все именно так с экологией. И с другой стороны, они не должны становиться отмазкой, почему ничего не происходит. Поэтому экологические активисты, которые уходят в психоз, у меня не всегда вызывают полное понимание. Хотя их повестку я разделяю.

Почему в альтернативную реальность, в роуд-муви с экологической повесткой ты фоном вплел федеральную повестку 2022 года? 

Я начал писать роман в январе 2022 года. В феврале у меня перекрыло кислород. Я не мог сесть за книгу. Мне казалось, что мы оказались все в какой-то новой реальности и все, о чем я хотел писать: экология, роуд-муви, зона отчуждения, — уже совсем неактуально. Все равно, что думать, какую машину выбрать или куда поехать отдыхать летом. Я все забросил.

И потом я понял, что нужно добавить в роман линию, которая была бы синхронна с происходящим. Которая стала бы моим полотном. 

А потом произошла еще одна трансформация: я понял, что империя, которую я описываю, менталитет, для которого все вокруг ресурс, — что экологи, что другие народы, что люди, — работает всегда одинаково: взять, подчинить, встроить в свою систему. Это явления из одного корня. И мне хотелось показать людей другого толка, которые смотрят на это радикально по-другому.

Ты фиксируешь раскол в обществе с уважением и пониманием каждой позиции. Это бесценно. Так точно зафиксировано время, что ты не только слышишь голос каждого человека, но и понимаешь, почему он так говорит, и веришь ему. Как будто нет вымышленных персонажей. 

В создании диалогов я опирался на отзывы и реплики людей в соцсетях. Здесь я брал буквально реальных людей, которые со мной дискутируют. Я знаком с людьми подобного склада, и мне понятна структура мышления.

Сломанные люди создают сломанные миры — эта фраза идет в романе красной линией.

Да, пожалуй. Главный герой, он тоже этой системой надломан. И с другой стороны, он становится инструментом для надлома других людей. Получается такой самовоспроизводящийся процесс. Он начинает это осознавать. И весь его подвиг в том, что он сумел остановиться.

ЕЩЕ ПО ТЕМЕ: 

«Если мы все в жизни считаем злым умыслом — мы лишаем себя свободы воли» — Алексей Иванов.
Для тех, кто пропустил встречу с автором «Сердца Пармы»: разговор о конспирологии, метамодернизме и бумажных книгах

Писатель Василий Авченко об открытии Дальнего Востока после Тотального диктанта.
 Автор Тотального диктанта — 2023 стал гостем #рыжегофеста в Челябинске и назвал пять лучших книг о Дальнем Востоке