105 лет назад, в феврале 1917 года, на Южном Урале, как и по всей России, произошли события, ознаменовавшие конец Императорской России. Февральская революция, зачастую остающаяся в тени Октябрьского переворота, на местном уровне имела свои особенности, о которых рассказал историк Владислав Чухров, исследовавший жизнь региона в переломный момент.

В то время, когда в столице уже гремели революционные события, Челябинск, как и другие города глубокой провинции, узнал о свержении самодержавия скорее из новостей — телеграмм и газет.

«Есть такой образ историографический, что революция в Челябинск пришла в конверте. То есть об этом узнали из сообщений, из телеграмм, из газет и так далее. Действительно, в глубокой провинции, каким был Челябинск, ни о каких революционных событиях говорить нельзя, этого не было», — отметил историк Николай Антипин.

Несмотря на «тихую» весть, события в Петрограде имели глубокий резонанс. На фоне Первой мировой войны, инфляции и общего кризиса, народное недоверие к монархии достигло пика. Солдаты, рабочие и матросы подняли бунт, что привело к отречению Николая II. Власть перешла к Временному правительству, а прежняя вертикаль власти была разрушена: губернаторы заменены комиссарами, распущены жандармерия и полиция.

Революция, казалось бы, должна была вызвать поддержку со стороны церкви и казачества, традиционно лояльных монархии. Однако и они встретили перемены с разной степенью осторожности, но с общим ощущением начала новой эры.

«Ощущение было радостное, что вот сейчас что-то хорошее начнется. Понятно, что Церковь встретила с осторожностью и Синод — до 9 марта он был последним из официальных органов, кто наладил связь с временным правительством. Но в целом было ощущение, что вот сейчас что-то будет, что-то случится. Потому что в Церкви же тоже была своя, если угодно, революция, когда вот демократические тенденции, подготовился съезд и вот выборы архиереев кое-где начались. То есть было ощущение какой-то новой эры», — отметил Георгий Шаговых, заместитель руководителя отдела образования Челябинской епархии.

Краевед Юрий Латышев добавляет, что казачество также с радостью восприняло отречение Николая II, несмотря на присягу. Вероятно, это было связано с недовольством войной и экономическими проблемами.

Праздник свободы, начавшийся в Челябинске, длился недолго. Люди, радуясь освобождению от «императорских оков», еще не подозревали, что впереди их ждет куда более суровое испытание — гражданская война. Февральская революция, начавшаяся как мирная манифестация, стала лишь первым шагом на пути к драматическим событиям, которые навсегда изменили историю России.

Введение сухого закона за три года до Февральской революции не остановило народный разгул. После известия о свержении царя по всей стране прокатилась волна погромов винных складов. Челябинску повезло — местный склад удалось отстоять. Товарищ Цвиллинг, прибыв в сопровождении двух солдат к 163-му полку под командованием полковника Иолшина, столкнулся с непониманием.

«Мы находим нужным уничтожить весь спирт и вино», — заявил Цвиллинг.

«Мне неинтересно, почему, а мы находим нужным сохранить его», — прервал его Иолшин.

Благодаря решительности полковника, склад с вином и спиртом, охраняемый полусотней солдат с полным боекомплектом, остался нетронутым.

В отличие от Челябинска, в других городах Южного Урала, таких как Троицк, Златоуст и Верхнеуральск, не смогли предотвратить пьяный разгул, который привел к человеческим жертвам. Об этом рассказал краевед Юрий Латышев.

Другим значимым событием стало прибытие в Челябинск «бабушки русской революции» Екатерины Брешко-Брешковской. Известная активистка, проведшая 22 года в заключении, остановилась в городе по пути из очередной ссылки. Ее приветствовали представители партии, организаций, солдаты, офицеры и учащиеся. Однако, как отмечает историк Николай Антипин, провинциальное сообщество больше волновали насущные проблемы, нежели события в Петрограде.

«Меньше всего провинциальное сообщество интересовали события в Петрограде и так далее. Да, они интересовались, смотрели новости, но мало. В любом случае, власть будет. Невозможно в огромной империи без власти», — говорит Николай Антипин.

Экономическая ситуация в регионе ухудшалась. Несмотря на рекордный урожай 1917 года, нарушение логистики приводило к тому, что продовольствие не поступало в города. Острый дефицит ощущался по всем фронтам: нехватка мяса, хлеба, молочных продуктов, табака. Проблемы возникали и с «солдатками» — женами военнослужащих, которые, оставшись с детьми, получали пособие в 9,5 рублей, чего не хватало на самое необходимое.

Началась и мануфактурная паника. Случались избиения владельцев лавок, подозреваемых в спекуляции мануфактурой и одеждой, а также кассиров продовольственных лавок, которые грубо отвечали женщинам, просившим сахар. Цены стремительно росли, порождая неудовольствие и надежды на лучшее, которые, к сожалению, не оправдались в ближайшие месяцы.

Несмотря на ухудшающуюся экономическую ситуацию, город и область продолжали жить своей жизнью: рынок работал, врачи принимали пациентов, газеты выходили. Так, в доме Бреслина находился кожный доктор, лечивший венерические болезни, и типография.

Революция принесла и свободу печати. Как отмечает историк Николай Антипин, исчезновение цензуры и ослабление вертикали власти привели к появлению множества новых газет. В Челябинске начала выходить демократическая газета «Союзная мысль», а также «Известия» Челябинского совета. В Златоусте издавались свои «Известия».

«История, к сожалению, не помнит героев так называемой „Буржуазной революции“. Ни улицы, ни тем более города в их честь не называют», — констатирует Николай Антипин, историк.

Он поясняет, что победа большевиков определила дальнейшее формирование исторической памяти:

«Победили большевики, этим все объясняется, они дальше диктовали набор символов, образов, они диктовали и руководили политикой памяти, и поэтому всё, что мы видим, это, собственно, их наследие», — отметил историк.

Георгий Шаговых, заместитель руководителя отдела образования Челябинской епархии, предполагает, что даже праздник 23 февраля мог быть установлен намеренно, чтобы «стереть из памяти» годовщину Февральской революции, подобно тому, как это произошло с Первой мировой войной, названной «империалистической» и «неправильной».

Краевед Юрий Латышев с сожалением отмечает, что многие герои Февральской революции, такие как Агапов и Дорохов, не удостоены даже памятных досок. Он напомнил, что в отличие от Октябрьской революции, которую многие восприняли настороженно, Февральская была воспринята народом более позитивно, а отречение царя, хоть и с оговорками, было воспринято как признак демократии.

На сегодняшний день лишь некоторые здания напоминают о событиях февраля 1917 года. Дом Колбина, где заседал Комитет общественной безопасности во главе с Павлом Агаповым, руководившим городом в тот период, и здание торговой школы на Пушкина, 15, где состоялось первое заседание Совета рабочих и солдатских депутатов, а председателем был избран Дорохов, — всё, что осталось от той эпохи. Сам дом Дорохова, надстроенный, по адресу Карла Маркса, 68, где располагался кинотеатр «Луч», также несет на себе отпечаток истории.

Современные учебники, как правило, объединяют февральские и октябрьские события под общим термином «Великая Российская революция». Однако, как отмечают эксперты, эти события имели разные движущие силы и последствия. Февральская революция, хоть и бескровная по сравнению с Октябрьской, которая привела к колоссальным человеческим жертвам, голоду и эмиграции, была отмечена демократическими устремлениями.

Георгий Шаговых, ссылаясь на Льва Гумилева, говорит о революции как о «сломе общественной структуры», вызванном энергией «пассионариев» — людей, которые ищут перемен. Трагедия 1917 года, по его мнению, заключается в том, что эта энергия не нашла реализации в существующих структурах, что привело к печальным последствиям, сравнимым с «корзинами с головами гильотинированных» во Франции.