«К войне невозможно привыкнуть», или Командировка «за ленточку»

Поехать в эту командировку у меня было минимум две причины. ОНФ отправлял на передовую бойцам 6-го танкового полка 90-й Чебаркульской дивизии собранную при участии моего медиахолдинга гуманитарную помощь. Важным уже лично для меня было понять, как живут земляки. Все они как люди военные давали присягу, и все же каждого из них, казалось мне, привело на войну какое-то собственное внутреннее понимание справедливости что ли и, конечно, личные обстоятельства. Куда же без этого. За несколько дней нахождения в прифронтовой деревне, где и стоит часть, я говорил с десятками военных, волонтерами и местными жителями.

О том, что увидел репортер, а также подробности гуманитарной акции — в материале Первого областного информационного агентства.

«Добро пожаловать...»

Въезжали в Луганскую Республику через Миллерово, город в Ростовской области. Мы — это фура и две легковые машины сопровождения с журналистами Первого областного и возвращающимися в зону СВО после ранений бойцами разведроты 6-го полка. Несмотря на удаленность от линии фронта (159 км по прямой до Кременной, где идут бои) сразу после пересечения зоны контроля нас просят выключить геолокацию в смартфонах. Иначе опасно, поясняют мне. Современные средства ведения войны позволяют противнику наносить удары с использованием ствольной артиллерии и БПЛА и по мирным целям.

Спустя небольшое время убеждаемся: меры предосторожности не были напрасными. На обочине — разбитый взрывом КамАЗ. Рядом группы военных и гражданских. Делаем вывод, что «прилет» был недавно. Может быть, час назад или около того.

О войне 2014 года напоминают старые блокпосты луганских ополченцев на перекрестках дорог, разбитый мост.

«А вот это уже „Хаймерсы“ оставили», — комментирует картинку с разрушенным зданием за окном сержант Павел с позывным «Кипиш».

Павел — старший в группе сопровождения, он отвечает за то, чтобы помощь была доставлена по назначению. После ранения в конце 2022 года он уже не первый раз возит гуманитарные грузы из Челябинска в родную для себя часть, разведроту 6-го танкового полка.

Навстречу нам — военная техника, но снимать ее нельзя. Как нельзя фотографировать почти все, что имеет отношение к боевым действиям и военному положению, которое действует на территории нового региона России.

Старобельск — последняя «мирная» точка на нашем пути. Район автовокзала. Все как у нас в 90-е. Обилие торговых ларьков и небольших павильончиков. Сплошной базар и суета. Судя по объявлениям на столбах, уехать можно даже в находящиеся под контролем ВСУ Харьков и Сумы. Хотя, казалось бы, война — но нет. Странно.

Над торговой площадью — большой баннер в цветах российского триколора, рассказывающий о возможностях получения материнского капитала. И это примета уже мирного времени. Город учится жить по российским законам, его жителям положено то, к чему привыкли остальные россияне.

Стела «Сватово». За спиной еще один блокпост. Дальше начинается прифронтовая зона. Здесь ждем фуру с гуманитаркой, чтобы ехать вместе. Дорога от указателя раздваивается. Налево — Сватово, направо — Харьков и Сумы. Нам налево.

Несколько месяцев назад тут были тяжелые бои. Рассказывают, что возле стелы, где мы фотографируемся, красовалась надпись «Добро пожаловать в ад!». Сейчас ее нет.

По обочинам — сгоревшая военная техника. Танки. Вот этот — наш. Много брошенных и сгоревших легковых автомобилей, от некоторых почти ничего не осталось.

Указателей, к слову, больше не встречается совсем. Непонятно, как ориентируется без них на трассе наш водитель. Кажется, свернул чуть не туда — через несколько километров можно упереться в блокпост ВСУ, за ним — пока неподконтрольная нашим войскам Марьинка.

Кому нужна эта гуманитарка?

Ровно за месяц до нашей командировки в Донбасс челябинский ОНФ совместно с медиахолдингом «Первый областной» провел марафон «Все для победы!». Получилось круто. Вещей и деньгами удалось собрать более чем на 14 млн руб. Мы везем, конечно, только часть.

Волонтеры закупили и отправили нашим парням из танкового полка квадрокоптеры, тепловизоры, приборы ночного видения, прицелы, кронштейны и зарядные устройства. Техническое оснащение очень нужно разведчикам. В фуре, загруженной доверху, также 200 пар резиновых сапог, 200 влагозащитных плащей, 600 налобных фонарей, 600 комплектов нательного белья, 15 печек-буржуек. А также строительные материалы для блиндажей: сетка, мешки и полиэтилен.

Еще в грузовике дизельный генератор мощностью 5,5 кВт. Для примера — к такому генератору можно подключить приборы, которые обогреют целый дом. А печи-буржуйки согреют в холод в окопе. Гумпомощь также отправили и мирным жителям.

Скажу честно, я ехал с сомнениями. А нужно ли там, на передовой, все это? То есть с тушенкой и прочей едой, предметами гигиены все понятно. Нужно. Но остальное? Откуда нам, гражданским людям, знать, что требуется тем, кто проводят дни и ночи на «передке»? Не случается ли так, что далекие от понимания войны волонтеры отправляют на фронт то, что здесь не нужно и будет без цели лежать на складах или бог весть где еще?

«Надо ли вам то, что мы привезли?» — напрямую спрашивал я в части. «Надо», — отвечали мне и благодарили в нашем лице ОНФ и мой медиахолдинг.

«Важно и знать, и понимать, в чем испытывают потребность военные», — говорит старший группы сопровождения гуманитарного груза Павел. На первом этапе СВО часто не хватало самого необходимого. Сейчас снабжение наладилось, но по-прежнему высока потребность в специальном оборудовании, а именно: коптерах, тепловизорах, ночных прицелах и дальномерах — то есть именно в том, что мы везем в составе гуманитарного груза.

Почему так важно доверие

Сейчас гуманитарку собирают с учетом заявок. Проще говоря, Павел как координатор и человек военный собирает пожелания своей воинской части и передает их крупным организациям типа ОНФ или «Единой России», которые на регулярной основе занимаются гуманитарной помощью, напрямую работает с волонтерами и предпринимателями.

А таковых, кстати, все больше.

К примеру, волонтер Сергей Рудаков из группы сопровождения вместе с женой помогают фронту с начала СВО. Утверждает, что в этот раз пожертвовали на помощь то, что откладывали на отпуск. И думает, что поступил правильно.

«На дорогу до Воронежа, где живет семья брата, нам хватит, а там родные люди поселят и прокормят. Нашим парням „за ленточкой“ сейчас нужнее», — объясняет он свои планы на лето.

Как в любом благородном деле и среди тех, кто занимается гуманитарной помощью СВО, есть нечестные и тщеславные люди, которые думают о своей выгоде. Во время своей поездки я слышал такие истории. Именно поэтому важна абсолютная прозрачность в работе и доверие, подчеркивает Павел (на фото). Мне «Кипиш» долго растолковывает, как важно быть щепетильным в мелочах, что, обманув в малом, будет трудно вернуть доверие и как важны прямые контакты с предпринимателями и волонтерами. Говорит о том, что каждая копейка из собранных средств должна быть потрачена на бойцов. Едем мы, к слову сказать, на его личной машине.

«Я хочу, чтобы гуманитарная помощь доходила до тех, кто в ней нуждается; в моем случае это 6-й танковый полк. Я знаю ребят, и я знаю, в чем их потребность; и у меня на сегодня есть хорошие контакты с челябинскими бизнесменами и ОНФ. Они помогают мне, я помогаю нашим».

«Я за правду всегда стоял, потому не мог в стороне остаться...»

Я спрашивал: можно ли привыкнуть к войне? Что поддерживает в тяжелейших условиях людей, которые сегодня исполняют в зоне СВО свой долг? Из общения с ними — а это были десятки людей — я выносил как общее убеждение, что победа будет. Но близость ее будет зависеть не только от тех, кто на передовой, но и от помощи тыла.

Нет, ни от кого я не слышал бравады. Война — это всегда боль.

По причине военной необходимости я не могу назвать здесь населенный пункт, ставший конечной точки нашего маршрута. Скажем только, что от линии боевого соприкосновения до деревни, где стоит разведрота, — 7—10 км. «Вот это все — линия фронта», — показывает на линию горизонта Павел. Звуки стрелкового боя хорошо слышны отсюда, потому сомнений в его словах нет.

Больших разрушений в селе не видно: разбиты пара зданий. «Прилеты» здесь нечастые, но случаются. А вот украинские «птички», как называют беспилотники, летали в те дни, пока мы стояли в деревне, много и часто. По ним «работала» наша ПВО и войска радиоэлектронной борьбы. Звуки автоматной стрельбы и внезапные гулкие «отлеты» нашей ПВО в какой-то момент становились привычным для меня фоном.

«Острота эмоций тут, конечно, притупляется, — рассказывает наш старший с позывным „Кипиш“. — Нет, я понимаю, что лучший друг не бросит и всегда прикроет в бою. Но случится со мной что-то, слезы по мне долго никто точно лить не будет, потому что это война, тут свои законы».

Я не успеваю переспросить, какие это законы. Мы знакомимся с разведчиком с позывным «Челентано». Большинство из тех, с кем приходилось общаться, просили не называть имен и не фотографировать без балаклавы.

«А меня можно! — Леонид „Челентано“, —  улыбается невероятно обаятельной улыбкой. — Я же еще с 2014 года числюсь в базе сайта украинских националистов „Миротворец“ (с 2014 года созданный при участии официального Киева ресурс пополняется данными тех, кого считают врагами Украины, включая участников боевых действий в Донбассе на стороне ополченцев. — Прим. ред.)».

«Челентано» — коркинец, 48 лет, впервые заходил на территорию Луганской Республики еще в 2014 году, воевал в составе известного батальона «Призрак» под началом Алексея Мозгового. О легендарном командире до сих пор отзывается с большим уважением.

Тогда же у Леонида появился позывной «Челентано». При чем тут знаменитый итальянец? Да невероятно просто похож Леонид и чертами лица, и обаянием на актера.

А кроме того, «Че» — это Челябинск, ну а «Л» — первая буква имени. Так и получилось «Челентано». В августе прошлого года отправился в зону спецоперации добровольцем от 90-й чебаркульской дивизии в 6-й танковый полк, в разведку. Второго сентября он уже был в Донбассе.

«Зачем? Я за правду всегда был, политикой всегда интересовался. Я понимал, что тут происходит что-то важное, и не хотел оставаться в стороне».

Я спрашиваю об отношении к пленным. В нескольких километрах отсюда в селе Макеевка 12 ноября произошло массовое убийство 11 российских солдат, сдавшихся в плен:

«Как бы ни было страшно, каким бы ни было ожесточение, мы не можем становиться нелюдями, как наш противник».

Спрашиваю его про мирную жизнь.

— Планов много. Враг их, конечно, может подкорректировать. Чувствуешь иногда, что смерть ходит рядом, и хочется домой съездить. А вернешься — и снова работаешь.

— Это для вас работа?

— А как по-другому? Уже стало работой. Но привыкнуть к войне невозможно.

Будущее за теми ребятами, которые будут возвращаться отсюда. Я горжусь своими офицерами.

Когда приезжаю на родину, сразу приглашаю в школы встречаться с молодежью. Важно, чтобы люди просыпались, потому что армия одна не вывозит, ведь полмира с нами воюет. Потому без народной помощи, без гуманитарки нам было бы очень тяжело.

А еще Леонид пишет книгу о войне 2014 года. Когда-нибудь и об СВО готов написать. И в фильме по книге сняться.

«Если это пойдет на пользу молодежи, — уточняет он. — Для меня это и есть справедливость».

Первым номером в разведгруппе на боевые задания вместе с «Челентано» выходит «Мося». За плечами у «Моси» — ополчение 2014 года, служба в Крыму, контракт с ЧВК «Вагнера». В составе «музыкантов» повоевал в Сирии, принимал участие в штурме Триполи в Ливии, наводил порядок в Центрально-Африканской Республике и, наконец, в 2022 году снова заходил на восток Украины и принимал участие в тяжелых боях за Попасную. Пять ранений.

Такому боевому опыту человека могут позавидовать вооруженные силы любой страны. О «Мосе» говорят как об опытнейшем разведчике, который способен организовать рейд диверсионно-разведывательной группы глубоко в тылу противника.

На вид «Мосе» ближе к 60 годам, на гражданке у него растут двое детей. Но говорить о мирной жизни ему неинтересно.

Среди тех, с кем мне удалось пообщаться в эти дни, было немало уже совсем немолодых людей, добровольцев. «Иванычу» 54 года, на гражданке у него остались двое детей. Взрослый сын и 13-летняя дочь. И 75-летняя мать, которая до сих пор считает, что сын возит гуманитарку «за ленточку». «Иваныч» не рассказывает всей правды, бережет мать. Понимает — в ее возрасте не нужны подобные переживания.

Благодаря седой бороде «Иваныч» выглядит даже солиднее своих лет: тут его называют исключительно по имени и отчеству. Хотя глаза у «Иваныча» очень живые и молодые.

На вопрос, почему пошел добровольцем, отвечает просто:

«Я же из Луганска, по-другому не мог поступить. Для меня все это и есть правда и справедливость».

В отпуск поедет в Луганск. Говорит, что хочет посмотреть в глаза тем своим родным, которые осуждали СВО и прятали своих мужчин от мобилизации.

«Дорогой солдат, возвращайся домой живым...»

Вместе с гуманитарной помощью мы везли и трогательные подарки для наших парней. Это письма от учащихся 11-го лицея и детей Снежинска. И здесь я снова должен сказать о своих сомнениях. Нужны ли кому-то письма от чужих детей, пусть и написанные от самого чистого сердца во время классного часа?

Поверьте, нужны очень! На стене в комнате над кроватью одного из военнослужащих я видел их, эти письма и детские рисунки. Это тот самый доброволец с позывным «Иваныч», о котором я уже рассказывал.

Ни одно из писем не адресовано ему лично, но «Иваныч» принимает эти послания очень близко к сердцу. И пишет ответные письма.

«Это очень важно, чтобы дети знали: их письмо дошло до нас и мы прочитали его».

Меня он просит, когда буду в Челябинске, связаться с лицеем в Артемовске Свердловской области, чтобы узнать, почему его письмо ученикам осталось не прочитанным на сайте учебного заведения. Его просьбу я по приезде в Челябинск выполнил.

Командир роты управления «Валдай» рассказывает мне, что носит с собой рисунок голубя, который получил в одном из писем.

«Дорогой солдат, я хочу, чтобы ты вернулся домой живой...» — цитирует он мне. Детские письма взрослые мужчины читают вслух, собравшись вместе. И это производит на меня сильное впечатление.

«Здесь живут люди с детьми...»

Военные и мирные там почти не пересекаются, делился со мной впечатлениями коллега, ранее неоднократно побывавший в Донбассе. Это и так, и не так одновременно. Очень уж по-разному устроена жизнь тех и других в сегодняшних обстоятельствах.

Но оставить без поддержки гражданское население военные не могут. И часто отдают им то, что привозят для себя.

Сразу после разгрузки гуманитарной помощи, которая предназначается для 6-го танкового полка, мы идем к дому местной жительницы Натальи Куреевой. Для нее и ее дочери Полины у Павла индивидуальный груз. В прошлый приезд солдат пообещал помочь ребенку, чье детство оказалось разрушено войной. В коробках, которые он передает Наталье, продукты питания, детская одежда и игрушки. На призыв о помощи откликнулись челябинские предприниматели.

А о чем мечтают сами Наталья и маленькая Полина?

О мире, конечно. Соскучились по тишине и спокойствию. Невозможно до конца привыкнуть к постоянным «прилетам» и «отлетам». Сама Наталья думает о переезде в Россию ближе к сентябрю, когда дочери нужно будет идти в первый класс. Но пока выехать из села нельзя из-за боевых действий.

Признается, что уезжать не хочется.

«Тут все родное, я здесь 20 лет прожила. Здесь обычно тишина и спокойствие», — произносит она, и ее слова звучат для меня странно.

Четверо из пяти жителей деревни уехали в начале СВО, большинство домов брошены. На некоторых из оставшихся на воротах написано: «Здесь живут люди с детьми». Надписи как маячки.

Марине 19 лет. Все ее вещи и документы сгорели в общежитии училища.

«Все, что на мне, — из гуманитарки, ничего своего не осталось, — поясняет она. — О чем мечтаю? Денег немного накопить, чтобы семье помочь, а для этого надо найти работу, получить рабочую специальность».

Нине Петровне 76 лет, до пенсии работала учительницей младших классов в местной школе. Сейчас школы нет. Перед Новым годом прилетевший с контролируемых ВСУ позиций снаряд разрушил школу, где работала Нина Петровна.

«Я еще смеялась тогда: может, это из-за меня? Может, я кого-то неправильно учила и за это мне сейчас прилетает?» — шутит она.

Я пытаюсь улыбнуться в ответ. Получается плохо.

А по весне уже 2023 года «прилет» разрушил крышу ее дома, повылетали стекла. Восстанавливать помогали военные. Об этом мне рассказала уже не сама Нина Петровна, а замполит роты разведчиков с позывным «Егоза»: «Мы с первых дней старались поддерживать местных. Не было гуманитарки, делились своим, что было. Это же наши люди», — поясняет он, очевидно, имея в виду, что Луганская Республика вошла в состав России.

Украинскую пенсию Нина Петровна перестала получать в прошлом году. Все местные живут тем, что выращивают в огороде и на подворье. Да, впрочем, и деньги тут тратить пока почти не на что. Магазина в деревне нет. Ближайший в соседнем селе, но мост к нему уничтожен попаданием снаряда, а дорога в обход разбита тяжелой техникой и весенней распутицей.

«Но это ничего. Все обойдется, — итожит Нина Петровна. — Главное, чтобы был мир и стабильность».

Все, кого я видел на улицах деревни, где стоит часть, — женщины старшего возраста. Из молодежи только Марина. Ну и дети.

Кстати, в медпункте разведроты лечат и местных жителей. Альтернативы военно-полевой медицине тут тоже пока нет.

Вместо заключения

«Мы очень благодарны помощи, что оказывает нам Народный фронт при участии Первого областного», — говорит и. о. командира полка Роман Годзюр.

О том, в чем испытывают потребность бойцы 6-го танкового полка, мы говорили уже после возвращения на родину. Тактические кроссовки или облегченные берцы, летние «Горки» (тип «призрак»), очки и перчатки, маскировочные халаты и сетки — перечисляет и. о. командира полка.