Театр Ольги Пона показал челябинцам новую премьеру об осознании себя и своей ценности. Назвали постановку «Икигай», что в переводе с японского означает «ощущение собственного предназначения». В чем секрет жизни и причем здесь Япония, попытался разобраться корреспондент информагентства «Первое областное».
Начинается спектакль как перформанс. Пока зрители заходят, пара танцовщиков — Рафаэль Тимербаков и Татьяна Крицкая — круг за кругом проходят по сцене, по своему незримому маршруту. Их не смущают разговоры и мельтешение зрителей, они уже в работе. И когда зал затихает, артисты начинают свое движение.
Отточенные шаги, повороты, идеальная пластика — и все это под комментарии, подражающие узнаваемой манере речи Николая Дроздова в программе «В мире животных»: «Мужчина и женщина стоят друг напротив друга. Женщина поднимает свою руку. Мы можем наблюдать, как мужчина наклоняется, касаясь локтями пола». Затем голос затихает, и танцоры продолжают свое движение под музыку. Но с каждым повтором, с каждым движением артистам все тяжелее подняться, тяжелее раскачаться. Танцовщица начинает упрямиться, она будто бы устала, будто не видит смысла в своей работе. Она борется с партнером, он — с ней.
Рафаэль Тимербаков заставляет девушку делать каждый новый шаг, поддерживает ее и дает понять, что все, что они создают вместе, — важно. Он повторяет ее движения, буквально раскручивает ее. Постепенно Татьяна Крицкая приходит в себя, но ей будто все время нужна его поддержка, его первый шаг. Она смотрит на Рафаэля и безмолвно транслирует: «Если ты встанешь — то и я за тобой».
Пока наблюдаешь за движениями артистов, замечаешь, что все на сцене буквально двух цветов — черного и белого. Белый пол, черные стены. Блондинка Татьяна в черной одежде. Брюнет Рафаэль — в белой. Вспоминая японское название спектакля, понимаешь, что все образует некий инь‑ян.
«Мы вытащили из себя весь бэкграунд и выложили на белое покрытие. Выбор костюмов, по правде, был случайностью. Самое первое, что считывается, — это, конечно, инь‑ян. Мы этого не отрицаем: тут чувствуется энергетика противоположностей — я не могу свою маскулинность придушить, Татьяна — свою женственность. Мы не отрицаем инь‑ян, но и не педалируем. Белый цвет — потому что „с чистого листа“. Он символизирует постоянный поиск и обновление», — рассказывает Рафаэль.
По словам артистов, при продумывании постановки они отталкивались от себя, внутреннего мира, рефлексии, интроспекции. Другие актеры не смогут сыграть в «Икигае» — просто не поймут все оттенки чувств, заложенных в танце. Для артистов этот эксперимент стал терапевтическим спектаклем.
Эта постановка — не первая в репертуаре танцовщиков. Как рассказала худрук театра Ольга Пона, артисты за время работы с другими авторами и постановщиками учатся сами создавать свои спектакли, развивают вкус и творческую смелость.
«Если танцовщик умен, он обязательно выйдет на постановочный путь. Важно отринуть все, может быть, начать с нуля, но зато найти свой голос», — отметила Ольга Пона.
Япония чувствуется не только в названии спектакля. По мере развития действия артисты надевают кимоно, делают небольшие шажки, словно гейши, уважительно кланяются. А еще передают друг другу полотенце, что выглядит как старинная восточная церемония и будто несет в себе: «Я знаю, как ты устал, но ты молодец, держи мою заботу — она заключена в этом полотенце, оботрись. А дальше мы продолжим свой путь. Вместе».
Еще одна необычная деталь — музыка для постановки написана нейросетью, так что найти треки в интернете не получится. Артисты выбрали песни нескольких откликающихся душе исполнителей и переработали их с помощью искусственного интеллекта. Получившееся творение отправили композитору на доработку, и в конечном итоге получился удивительный результат: мелодичный, в какие-то моменты яркий и стремительный, в какие-то — печальный и размеренный. Как, в общем-то, и весь танец.
Заканчивается спектакль эффектно и очень красиво. Артисты кружатся по сцене, держась за руки и будто бы говоря друг другу без слов: «Держи меня за руку, долго, пожалуйста». А потом останавливаются. Свет гаснет.
