Через десять лет после падения метеорита Чебаркуль снова в центре внимания: уральские учёные и спасатели вернулись к месту падения, где, по их предположению, под толщей сапропеля могут скрываться новые фрагменты челябинского болида.

Документальный фильм «Челябинский метеорит. Новая тайна» Анастасии Плотниковой фиксирует не только погружения и приборы — он ставит вопрос, который волнует и специалистов, и местных жителей: можно ли ещё вытащить с глубин озера куски, которые расскажут о ранней истории Солнечной системы, не разрушив при этом сам водоём?

Пять секунд ярчайшей вспышки, взрывная волна и снежный хаос — так началась всем известная история. В феврале 2013 года болид сгорел в атмосфере, но фрагменты разметались на большие расстояния. Самый крупный «кусок» метеорита оказался в Чебаркуле. Тогда спасатели впервые продемонстрировали работу на глубине при нулевой видимости, а геологи и физики подтвердили: это был каменный хондрит возрастом около 4,5 млрд лет — ровесник Солнечной системы.

«Наша служба обычно спасает людей в беде. В этом случае никто не пострадал, и вместе с тем мы вошли в мировую историю. Это необычно — выполнять свою работу и одновременно становиться свидетелем важного научного открытия», — говорит Игорь Шалковский, руководитель операций 2013 года.

Найти и поднять тяжелый осколок тогда помогла слаженная работа водолазов, эхолотов и магнитных съёмок. Но достать один камень — не значит исчерпать тайну: на эхо‑ и магнитограммах оставались другие «засветки», а донный ил мог поглотить мелкие и средние фрагменты на глубину, куда рука не дотянется.

«Когда мы впервые увидели образцы под микроскопом, стало ясно: это не земной булыжник. В комбинaции хондр, оливинов и сульфидов нет ничего похожего на обычные земные минералы», — вспоминает Виктор Гроховский, который первым в России подтвердил внеземное происхождение камней из Чебаркуля.

Технологии с тех пор шагнули вперёд. Компактные высокочувствительные магнитометры и улучшенные алгоритмы обработки сигналов позволяют «видеть» объекты под слоем ила, где раньше не наблюдали ничего, кроме однородной помутневшей массы. Именно по магнитным аномалиям в 2013 году и сделали карту, которая привела к месту подъёма крупного фрагмента.

«Мы сняли магнитную карту вокруг полыньи и получили разноцветные пятна — аномалии. В той же карте было видно не только основную аномалию, но и отдалённые засветки. Это означает: фрагментов могло быть больше, просто они меньшего размера или прикрыты посторонними объектами», — рассказывает один из разработчиков.

Ключевой поисковый сотрудник — водолаз. Подо льдом и в сапропеле видимость стремится к нулю, и каждая операция — испытание на прочность. Ныряльщики описывают донный ил как густую сливочную массу: сначала кажется, что грунт рядом, но на самом деле до него ещё метры воды и подъёмной вязкой взвеси.

«Вниз опускаешься и сначала видимость около двух метров, а чем глубже — тем больше взвесь, как молоко. Верхний слой — как густая сметана, дальше — плотнее, и без приборов там ничего не увидишь», — говорит один из водолазов.

Научное и общественное мнение расходится: одни хотят достать каждый оставшийся грамм метеоритного вещества ради исследований, другие предостерегают — работы по вскрытию ила могут повредить водоём, который обеспечивает питьевой ресурс региона. Профессор‑географ Сергей Захаров предлагает компромисс: охранный режим вокруг полыньи, чтобы сохранить экологию и одновременно дать людям возможность наблюдать и учиться.

«Я предлагал организовать метеоритный заказник площадью примерно 300 на 300 метров. Это позволило бы сохранить водоём и одновременно признать историческую и природную ценность места. Интенсивные земляные работы нанесут Чебаркулю заметный вред», — говорит Сергей Захаров.

Итак, сколько ещё остатков болида покоится в иле? Шансы найти крупные куски невелики — масса тела и его разрушение при входе в атмосферу ограничивают количество оставшегося материала. Но найти несколько килограммов сегодня — значит обеспечить новые образцы для лабораторных экспериментов, тем самым дать тему для работы молодым специалистам и аспирантам.