Накануне 80‑й годовщины Великой Победы журналисты из Челябинской области побывали в Смоленске — городе, который в 1941‑м оказался на пути главного удара вермахта и два года жил под оккупацией. Поездка была не столько экскурсионной, сколько миссией: прочувствовать, услышать и сохранить воспоминания тех, кто пережил войну, и прикоснуться к местам, где решалась судьба Москвы и всей страны.

«Чем он дольше от войны, тем хочется узнать все эти подробности, особенно когда это касается твоей семьи», — говорит Светлана Зайцева, председатель Союза журналистов Челябинской области.

Стоит отметить, что многие приехали сюда не просто собирать факты, а искать следы близких, которых забрала война, и пытаться сложить из обрывков памяти полноценную картину прошлого.

География решила ход истории: от Смоленска до Москвы — всего 400 километров, и длина этой дороги определяла стратегическое значение города. В июле‑августе 1941 года здесь развернулись одни из самых кровопролитных боёв: по плану «Барбаросса» немцы должны были прорваться через Минск и Смоленск прямо на столицу. Смоленское сражение сломило однообразный ряд блицкриг‑побед противника: два месяца сопротивления, жестокие потери — по разным оценкам порядка 250 тысяч убитых у вермахта — и, в конце концов, оккупация. Но и цена этого сопротивления была безмерна: город пережил годы издевательств, поборов и массовых убийств.

«Очень много историй, очень много легенд даже о том, как город жил в это время непросто и какое значение он имел для пути к Победе», — отмечает Константин Бабушкин, редактор информационного агентства «Первое областное».

Мы шли по старинным улочкам, где под сводами крепостной стены буквально на каждом шагу — мемориалы, железные пирамидки с красными звёздами, братские могилы. Тут же — следы разрушений: 93% жилого фонда были уничтожены, промышленные предприятия стали руинами. Но сильнее, чем руины, впечатляет человеческое измерение трагедии: маленькие деревенские музеи, где в витринах — фляжки, каски, чашки, пробитые пулями и осколками, — свидетельства войны.

«Сначала мы видим — от Смоленска 60 километров — огни, ракеты, все в огнях, у нас не слышно, глухо где‑то слышится, если на улице, а видеть мы так видим. И тут кто‑то уже сказал: уходите, идут уже немцы и будут убивать. Ревели даже коровы», — вспоминает Надежда Макаровских, пережившая оккупацию в десять лет.

Одна из самых трагических страниц — переправа у деревни Соловьёва на Днепре. Здесь, в узком месте, через которое пытались прорваться тысячи, сотни тысяч оказались обречены.

«Её пропускная способность была очень небольшой. Здесь, на этом берегу, на нашем, вот здесь как раз скопились очень большие силы советской армии и техники, и живой силы. Конечно, немцы об этом знали, и они попытались окружить и уничтожить. Сюда буквально каждые 15 минут прилетали бомбардировщики и старались бомбить. И здесь все вот эти места, где мы сейчас находимся, буквально усеяны останками техники и останками людей», — рассказывает экскурсовод Михаил Гойдин.

По разным подсчётам, на подступах к переправе могли погибнуть десятки тысяч. Вода Днепра была, как говорили очевидцы, окрашена в алый цвет.

Но не только поля сражений хранят боль: в городской черте находился крупнейший пересыльный лагерь ДУЛАГ‑126, где было обнаружено, по предварительным данным, не менее 87 групповых захоронений и около 45 тысяч похороненных.

«В Смоленске на разных площадках лагерей, которые здесь содержались, а их было не менее пяти крупных и десяток мелких, погибли порядка 100 тысяч военнопленных за два года оккупации. Чтобы понять масштабы, в оккупированном Смоленске в это время проживало порядка 40–45 тысяч человек, а погибших военнопленных — 100 тысяч. То есть это больше, чем всё мирное население города на тот момент», — говорит историк и краевед Сергей Амелин.

На Смоленской земле увековечены и те, кто приехал на помощь из дальних уголков страны. Вспоминаются и исключительные вклад и подвиг южноуральцев: более 3,8 тысячи наших земляков погибли здесь в боях. Из Челябинской области в 1943‑м приехали дети из разорённых деревень, а на заводах Урала выпускались «Катюши», которыми вскоре потрясут фронт. И даже сегодня, у монумента Вечного огня у крепостной стены, сменяют друг друга почётные караулы школьников — память не даёт забыть цену Победы.

Успенский собор на Соборной горе, переживший Наполеона и фашистов, сохранил пулевые следы на своих крыльцах — как немой документ того, что и святыня не была вне поля боя. В годы оккупации немцы использовали собор как хранилище трофеев. Одна из главных святынь — первообраз смоленской иконы — исчезла без следа. Но храм остался стоять, и его силуэт над городом остаётся символом выстоявшего духа.

Возвращаясь, журналисты несли к памятникам алые гвоздики и думали о своих дедах и прадедах. Для одних поездка стала началом долгого поиска пропавших, для других — уроком человечности и стойкости. Смоленск предстает перед не только как город‑крепость на карте, но как живая книга памяти: уже на её страницах отпечатаны слёзы, имена и подвиги тех, кто отстоял Россию.