2020 год Челябинску запомнился не только пандемией COVID-19: в мегаполисе шло активное строительство под девизом «Создание комфортной городской среды». В благоустройство парков, скверов, дорог были вложены сотни миллионов. А где большие деньги — там и нарушения, пресекать которые должны надзорные органы. Первое областное информагентство выяснило прокурорскую точку зрения на преображение областного центра.
Барьеры безбарьерной среды
— Роман Викторович, как оцениваете ситуацию в Челябинске по сравнению с другими городами?
— Все относительно. Многие наши коллеги переезжают работать в другие субъекты федерации. Прокурор Курчатовского района уехал руководить прокуратурой Центрального района Сочи, прокурор Тракторозаводского района переведен в первые замы прокурора Приморского края. Везде своя специфика. У нас как конец света воспринимается любая коммунальная авария, а если сравнить с другими регионами — все не так уж и страшно. Надо вдобавок отдать должное: соответствующие службы на «коммуналку» реагируют достаточно оперативно. Принимаются все меры по устранению последствий, особенно когда случаются разливы на проезжей части.
— То есть прокуратура положительно оценивает работу своих подопечных, городских чиновников?
— Команда в мэрии серьезно поменялась, пришли новые, молодые люди, в том числе руководители. Это плюс: есть масса новых, нужных, по-моему, для города идей. Но в этом же и минус: из-за вала новых идей подрядчики при исполнении муниципальных контрактов допускают настолько банальные нарушения... Иной раз хочется спросить у должностных лиц, принимающих работы: вы куда смотрите? Что надо сделать, чтобы заранее разобраться в ситуации? Самому чиновнику сесть в инвалидное кресло, чтобы понять, как необходим заниженный бордюр на перекрестке? Или перейти дорогу с завязанными глазами, чтобы осознать, как должна укладываться тактильная плитка на проезжей части?
— Тактильная плитка привлекла так много внимания?
— Мы говорим о создании комфортной среды для беспрепятственного передвижения граждан с ограниченными возможностями (инвалидов-колясочников, инвалидов по зрению, слуху). Но при этом ответственные должностные лица совершенно не задумываются, как комфорт и безбарьерность должны быть реализованы. На пешеходных переходах уложена тактильная плитка для инвалидов по зрению, она обозначает безопасный для них путь. Но уложена при этом поперек движения! Фактически это нововведение указывает направление движения не по пешеходному переходу, а, наоборот, на проезжую часть. Там же установлены столбы безопасности, которые должны мешать транспорту заезжать на тротуары. Но они ведь заодно мешают и инвалидам! Вместе того чтобы переходить дорогу беспрепятственно, инвалидам по зрению, наоборот, приходится преодолевать этот барьер.
Во время ремонта тех же пешеходных переходов заменен бордюрный камень, но при этом не учтены потребности инвалидов-колясочников, что создает новые барьеры, вынуждает граждан ехать прямо по проезжей части. Но ведь если перекресток считается опасным, есть другие способы его обезопасить, те же «лежачие полицейские». Не нужно одной рукой создавать безбарьерную среду, а другой — вводить новые ограничения. Вот действительно — сядьте в инвалидную коляску, если не можете просто так поставить себя на место таких людей. Сразу все понятно станет!
— И как, кого-нибудь в коляску посадили?
— Глава города наши замечания слышит, и некачественные работы останавливаются до устранения нарушений. Возьмем те же пешеходные переходы — в ноябре 2020-го в Калининском и Ленинском районах они были выполнены некачественно. В Калининском успели переделать. В Ленинском — нет, там все ушло в зиму, нарушения будут устраняться уже по весне. Но раз работы некачественные — расчет не был произведен, и это правильно. За время до весны подрядчик может обанкротиться, прекратить деятельность, уйти в другой субъект федерации — и кто будет устранять нарушения?
План, которого нет
— Роман Викторович, но ведь все работы по благоустройству жестко зарегламентированы. Что важнее для прокуратуры? Соблюдение буквы закона и выполнение этих норм? Или чтобы люди получили доступную среду, чтобы тот же Николай Ольховский спокойно ездил по городу?
— Тут очень тонкая грань. С одной стороны, при подготовке контрактов нельзя допускать их чрезмерной нагруженности подробностями, условиями, техническими нормативами: это может привести к формированию заказа под конкретного подрядчика. Нужен люфт. У нас в городе есть производители той же тротуарной плитки. Если заложить в контракт определенное качество, размер, толщину, фактуру — то получится, что на конкурс сможет заявиться только один подрядчик. А ведь есть и другие фирмы с их товаром.
Но в первую очередь думать надо, конечно, не о предпринимателях, а о жителях. Надо выработать концепцию, направление, в котором должен развиваться Челябинск. Долгое время этого не было. Даже сейчас мы говорим о составлении некоего карт-плана, но его на самом деле нет. Где должны строиться монолитно-каркасные дома, где допустима панельная застройка, куда расселяем ветхо-аварийный фонд, когда и как обновляем внутриквартальную застройку — этой концепции пока не хватает. Когда она возникнет, мы сможем наблюдать, как появляются современные дома, комфортные и вписанные в городской пейзаж.
Словом, администрации нужно учитывать эти интересы жителей, а затем формировать интересные для бизнеса конкурсы.
— Ну вот на набережной Миасса попытались учесть интересы — и получился провал года.
— Очень обидный провал. Во всех городах, где есть реки, набережные — центр притяжения для жителей. Я знаю, что в 2020 году, с учетом выделения федеральных средств на комфортную городскую среду, именно на благоустройство набережных были повсеместно направлены усилия руководителей городов. Неприятно, что у нас к концу ноября такая набережная не появилась. Да, сейчас возбуждено уголовное дело по подготовке проекта, но ключевая причина в чем? Заказчик не представлял, чего он хочет, — и мы в итоге получили непонятно что. Сейчас решается вопрос о расторжении договора с подрядчиком. Хорошо, если это получится по взаимному согласию. А если нет? Администрация и подрядчик уйдут в суды, а судиться можно и год, и два, и все это время мы так и будем лицезреть эти руины на берегу реки в центре города — как получилось с конгресс-холлом.
— А городская прокуратура участвует в подготовке конкурсной документации?
— Нет. Мы указываем на нарушения.
— Но какой-то анализ проводится, чтобы не допускать ошибок впредь?
— Финансирование на благоустройство активно выделялось в 2019—2020 годах, опыт пока не наработан, и шишки набивают сейчас все. Например, скандальный проект с установкой разделительных ограждений по Университетской набережной и Братьев Кашириных. Изначально проект таких ограждений был разработан для дороги, ведущей в аэропорт. Но в процессе подготовки к реализации вдруг выяснилось, что тросовое ограждение невозможно поставить на извилистой дороге. Трос сокращает проезжую часть, срезает углы — а это нарушение ГОСТов дорожного строительства. Снова вопрос: почему это не выяснили еще при подготовке проекта? Сейчас тросовые ограждения сделали на центральных улицах. Есть критика. Идет проверка, пытаемся разобраться с точки зрения технических требований. Нарушений пока не установили, есть даже плюс: если бы ограждение было в виде металлических бордюров, место под него «съело» бы еще порядка полполосы. С тросами такой проблемы нет. И тут же предвижу еще одну проблему: в конце года были подготовлены контракты на ремонт проезжей части на той же улице Братьев Кашириных. Не дай бог они будут касаться тех участков, где установлено это ограждение! Хуже нет, чем переделывать заново работу. Минимум как халатность будем это квалифицировать.
— А как вы относитесь к новому тренду — соучастному проектированию важных объектов? Люди уже собирались и по набережной Миасса, и по парку Гагарина. Но ведь эти люди — не специалисты.
— У нас предусмотрены законом публичные слушания. Но в законе ясно сказано: их результаты не являются обязательными для органов местного самоуправления. Если идеи уйдут в совсем нереальную плоскость — дискуссию будут приводить в жизненные рамки. В принципе такие обсуждения нужны. В споре рождается истина, и от граждан можно услышать здравые рассуждения, которые лучше принять во внимание. Если не прислушиваться — как бы не получилось, что через пару лет придется развести руками и сказать: ой, проектировщики допустили ошибку.
Город должен расти вверх
— Кроме благоустройства у прокуратуры города есть и другие темы.
— Все темы так или иначе касаются благополучия жителей нашего мегаполиса. Вот сейчас проводим проверку исполнения органами местного самоуправления обязанностей по мониторингу дорожной ситуации. У мэрии есть договор с коммерческой структурой, которая должна следить за регулировкой светофоров с учетом дорожного транспорта. А ситуация сложная. Возьмем перекресток улиц Косарева и Братьев Кашириных. Там из-за высокой аварийности перестроили работу светофоров. Вроде бы решили проблему. Но это повлекло за собой возникновение регулярных пробок на Университетской набережной, маршрутки начали ездить по пешеходной территории, чтобы объехать пробки.
Когда мы стали анализировать причины этого транспортного коллапса, выяснилось: госавтоинспекция совершенно обоснованно вынесла предписание о снижении аварийности на перекрестке. Но никто не подумал, что перестройка работы светофоров в одном месте повлечет за собой изменение ситуации в целом! Мониторинг дорожной обстановки не должен осуществляться посредством экспериментов над гражданами! Сейчас ситуация несколько облегчилась. Будем надеяться, что количество ДТП снова не возрастет. Но ведь таких ситуаций множество: строятся новые микрорайоны, возрастает нагрузка на улично-дорожную сеть. Это должно вызывать регулировку работы светофоров.
Или другой пример: улица Лесопарковая. Вроде бы целых четыре полосы — но тут множество нерегулируемых пешеходных переходов, где периодически из-за наездов автомобилей страдают граждане. Мало того, что надо принять меры для того, чтобы снизить эти факты, надо же как-то снижать транспортную нагрузку на эту улицу. Вдобавок недавно анонсировано строительство домов на частной территории рядом с Gagarin Rezidence. То есть в недалеком будущем не только жильцы этого комплекса будут выезжать на дорогу. Там добавится целый микрорайон!
Уже сейчас власти и подрядчик должны думать над этим. Вполне возможно, что в итоге мы придем к введению одностороннего движения на каких-то улицах — иначе эту проблему не решить. Развязку там строить негде: с одной стороны завод «Полет» застраивает, с другой — городской бор. Подземные пешеходные переходы? Не те финансы сейчас у городского бюджета. Надо думать уже сейчас, чтобы не усугубить ситуацию.
— А начало стройки на Алом поле? Там ведь очень странная схема: разрешение 15-летней давности, проект, возникший непонятно откуда. А планируют самое высокое жилое здание в городе!
— Я читал об этом в СМИ. Дай бог, чтоб получился стоящий проект. Сравнивая наш город с Екатеринбургом, можно легко заметить: центр Екатеринбурга развивается за счет высотных зданий. У нас высотки можно по пальцам пересчитать. И то — не совсем высотки. Поэтому нет ничего плохого в развитии города вверх, тем более в центре. Гораздо хуже строить за счет уничтожения зеленых насаждений, прогулочных зон, мини-скверов и парков. Лучше расти ввысь.
— А как у нас строить в центре города вообще? Только начнешь строить — набегут историки и краеведы, окажется, что на каждом кусочке земли — развалины страшно важного для культуры купеческого особняка или лабаза.
— Согласен. Помню, когда работал в Калининском районе, губернатор Юревич начал строить развязку через Миасс с выходами на улицу Братьев Кашириных и площадь Павших революционеров. Тогда поднялся вал критики, что уничтожается культурный слой. Были проведены раскопки, археологические исследования. Вопрос решили. Само по себе строительство не подразумевает уничтожения культурного слоя. Как показывает практика, для застройщика работы по его изучению и запечатлению — небольшая финансовая нагрузка.
Можно соблюсти и интересы истории, и интересы современности. У нас масса объектов культурного наследия на улице Труда, там же построены и современные бизнес-центры. Что из себя представляют памятники архитектуры? Старые здания в плачевном состоянии. Что-то уже разрушилось, что-то сгорело. А молодое поколение вообще не знает, кто жил в том или ином доме, не представляет его ценности. Но ведь всегда можно найти варианты. На улице Труда такие дома уже восстанавливаются, их стараются вписать в современность. Со временем, возможно, назреют изменения в федеральном законе. Например, что будет мешать сохранению истории, если это будет современное высотное здание, но первый этаж — исполнен в стиле ХIХ века? Это пока, конечно, философия, действующее законодательство этого не позволяет.
Мы не школа мэров!
— У нас интересный разговор получается. Обычно от людей в погонах ждешь рассказов о борьбе с коррупцией, статистики по убийствам, чего-то вот такого, криминального. А мы всё о благоустройстве и развитии города.
— А это специфика именно прокуратуры города с внутрирайонным делением. Как раз в 2020 году наши полномочия были четко определены приказом генерального прокурора. Прокуратура города надзирает за органами местного самоуправления, всеми организациями и предприятиями, где участвует мэрия. То есть наша сфера компетенции — МУПы, детские сады, школы, муниципальные учреждения здравоохранения, постановления и распоряжения местных властей. Ну и вся работа по благоустройству — тоже. Надо понимать, что прокуратура защищает гражданина от произвола или бездействия муниципальных структур. Мы не защищаем гражданина от гражданина. За этим, как и за классическим «криминалом», лучше в полицию.
— Вопрос, который невозможно не задать, учитывая историю именно челябинской городской прокуратуры. Вы осуществляете надзор за местным самоуправлением, видите все их действия и ошибки. Это же настоящая школа мэров! Хотя ваш предшественник Сергей Давыдов, помнится, и без такой школы успешно обошелся...
— Нет-нет, это не школа мэров. Мэры пусть будут сами по себе и сами учатся. Нам своей нагрузки хватает: 45 процентов всех дел в области ложатся на челябинские районные и городскую прокуратуры. Как мы сработаем, так сработает вся область. А скучать тут точно не приходится.
