Витя Мироненков рос в многодетной деревенской семье бойким и крепким мальчуганом. Любил гонять голубей и плавать в местной речке. Когда началась война, он по примеру родных и близких поспешил на фронт, но сначала не брали — не дорос. Решением призывной комиссии 26 декабря 1943 года в неполных 18 лет он был признан годным к строевой службе.
А потом сразу рядовым в 383‑й стрелковый полк Красной армии. В мае следующего года назначен командиром стрелкового отделения. К концу года ранен и направлен в эвакогоспиталь, после лечения в котором — снова на фронт, но уже в рядах стрелкового полка 2‑го Белорусского фронта в качестве командира отделения.
«Мы дошли до Кенигсберга, который оккупировали фашисты. Несмотря на сложные погодные условия и распутицу, мы двигались вперед. „Ни шагу назад!“ — для нас были не просто слова, мы не намерены были сдавать позиции и продвигались дальше, целью был Берлин», — вспоминал в старости Виктор Николаевич.
Виктор Мироненков с боевыми товарищами (на фото справа)
Он помнил, как водрузили советское знамя на полуразрушенном здании Кенигсберга, но никогда не любил рассказывать, какой ценой это далось нашим солдатам, сколько из них остались лежать в земле.
Снимок сделан в Германии, в Кенигсберге
Тогда в боях Виктор и сам получил серьезные ранения: фашистские осколки прошили лицо, грудную клетку и спину. Врачи сделали тогда все, что могли. Но часть «железа» навсегда осталась с ним, поскольку осколки, дойдя до позвоночника, там и остались. Операция могла полностью обездвижить.
В военном госпитале Виктор знакомится с медсестрой Марией Кузнецовой. Высокую статную блондинку Машеньку в госпитале все знали. Особенно уважали ее за доброту и честность. Взгляд кристально чистых голубых глаз лечил солдат быстрее медицинских настоек. Ухажеров, конечно, хватало, но полюбился лишь один — Виктор, у которого ни родных, ни близких к тому времени уже почти никого не осталось.
«Машенька!» — только так обращался он к медсестре в госпитале, а потом и всю жизнь звал ее так. Солдаты дарили во время войны медсестрам самодельных рыбок, сделанных из списанных капельниц. Виктор достал где-то красные бусики. Это был первый подарок и первое серьезное заявление с его стороны. Машенька хранила бусы всю жизнь как символ их большой любви.
Когда началась война, Мария Кузнецова оставила школу, чтобы пойти в медсестры. Имела военный билет, работала в разных военных госпиталях. В семье старалась своими знаниями помочь мужу, чтобы уменьшить боль от движения осколков.
Всю жизнь они прожили вместе, в любви и согласии. Каждое 9 Мая после Парада собирались за большим столом с боевыми товарищами и подругами. Вместе пели военные песни, наливали фронтовые 100 грамм, вспоминали войну и сражения. Решения в семье принимал Виктор, но всегда прислушивался к мнению Машеньки. Он очень рано поседел — а почему, никто и не спрашивал, если знал, что воевал. Детвора деду Витю во дворе ждала с самого утра: он всегда брал с собой несколько карамелек. Узнать его можно было по походке издалека: всегда немного прихрамывал на одну ногу, болела спина. Особенно ребятишки ждали деду Витю 9 Мая, когда он шел на парад с медалями на груди. Медаль «За отвагу» обычно убирал чуток за лацкан. Мол, не хвастаться идем на парад. Хотя устав есть устав...
Ушли старики друг за другом. Виктор не смог пережить ухода Машеньки из-за серьезной болезни, не смог больше жить без нее.
В семейном архиве — их военные билеты, медали и памятные подарки ко Дню Великой Победы. Остались и выцветшие фотокарточки, где они еще молоды и счастливы. Где-то далеко в бельевом шкафу лежат и красные бусины — как символ любви, которой, как известно, нет преград и которая, пожалуй, единственная способна положить конец любой войне.