В посёлке Мясокомбинат Челябинской области проживает 25-летний молодой человек с диагнозом «олигофрения». И уже полтора года парень бегает по судам и всем инстанциям, ведь поставленный диагноз — неправильный. А началась эта история из-за обычного любопытства Александра Смольникова.
С младенчества мальчик попал сначала в больницу, потом в детский дом, а затем и в интернат для умственно отсталых детей №9. Родителей лишили родительских прав, когда ребёнку было всего 9 месяцев, и так началась его кочевая жизнь, полная несправедливости. А в интернат молодой человек попал, можно сказать, случайно: основания для этого не было, как и официальных документов.
«Всё началось в феврале 2018 года. Взял медицинскую карту, чтобы что-то найти, и одна из страниц меня очень заинтересовала. Стояла дата обследования 27 марта 2001 года. Я заинтересовался, что это за обследование такое от МППДЦ, ведь самого заключения в медицинской карте не было. У меня была ещё карта, которая формировалась в интернате. Там тоже не было заключения. И у меня возникли определённые вопросы,я обратился к юристу. Потом я подумал, может, следует сделать определённые запросы. Первый запрос был сделан на ОПМПК, на Худякова, 20, проходил ли я у них комиссию. Ответ был отрицательный, я не поверил и направил запрос ещё раз. Ответ был тот же, но сказали, что, может быть, я проходил районную комиссию. Я и туда обратился, но ответ везде отрицательный. Не долго думая, я подаю в суд, чтобы разобраться, проходил ли я всё-таки комиссию вообще», — рассказывает Александр.
Смысл обращения в суд заключался в том, что у Александра есть вопросы по документам, на основании чего он попал в интернат для умственно отсталых, и никак требования не были связаны с оспариванием каких-то диагнозов. Он был официально поставлен после пребывания мальчика в интернате на протяжении пяти лет психоневрологической больницей №1 и этой же больницей был позже снят. У него был диагноз лёгкой степени умственной отсталости, так как IQ не дотягивал до 80.
«Мы пошли в суд с требованием о компенсации морального вреда по причине того, что у Александра на руках не оказалось самого главного документа, обосновывающего его нахождение в интернате порядка 10 лет. И у него возник вопрос: на основании чего он был направлен в этот интернат из детского дома? Почему его не направили в обычную школу дальше обучаться?», — объясняет юрист Александра Денис Резниченко.
Диагноз был поставлен больницей на рубеже 2006-2007 года, а в интернат он был помещён в 2001 году. Но по поводу поставки диагноза были выявлены нарушения: уже после первого суда Минздрав Челябинска признался, что не был уполномочен издавать указ №311 от 6 августа 1999 года о болезни мальчика и помещении его в специализированный интернат. И каких-либо документов или даже их копии Александру Смольникову предоставить не смогли.
«В школе я быстро заучивал стихи, самым первым выучил букварь, каких-то отклонений не было. И многие это видели в интернате, но разбираться не хотели. Мы уже обращались во все инстанции по всей России, наша последняя надежда — Европейский суд по правам человека, но на это нет средств. По времени мы должны обратиться туда до марта 2020 года», — продолжает Александр.
Действительно, все заключения судов говорят, что нарушений не выявлено, но в тексте всё же прослеживается мысль, что нарушения всё-таки есть, просто оспаривать то, что подтверждено чиновниками, никому не хочется.
Сейчас парень живёт в квартире в посёлке, доставшейся ему в наследство от родителей. Отец давно умер, мать тоже — говорят, была отравлена. Александр закончил всего семь классов, как и положено детям с его диагнозом, но хочет продолжать учиться. Парня привлекает журналистика, он любит докапываться до сути, но образования нет.
«То, что сейчас Александр борется за восстановление своих прав — это вполне логично. И право на образование он может восстановить путём того, что может пойти и подать документы в вечернюю школу, получить аттестат и уже потом получать высшее образование. Такой вариант рассматривался и предлагался ему», — рассказала Маргарита Павлова, уполномоченный п
