— Александр Рудольфович, в вашей биографии сказано, вы родились в небольшом поселке в Томской области. Но при этом закончили Томский технический университет по специальности «Физика атомного ядра и частиц». Как так получилось?
— Все дети разные, со своими интересами и талантами, которые необходимо всячески развивать. Мне прежде всего повезло, что в школе села Подгорного, где я учился, работала очень талантливая учительница физики Надежда Михайловна Дергачева. У нее много хороших, талантливых учеников, выпускников школы, которые всегда активно участвовали в различных школьных олимпиадах. И, наверное, тот человеческий контакт, который у нас сложился, привел к тому, что она заразила меня физикой, интересом к этой науке. И не просто теорией, а именно решением задач — постановкой той или иной проблемы, поиском вариантов ее решения.
Дело не ограничивалось только уроками или участием в олимпиадах. Мы и занимались дополнительно, в 11-м классе я уже помогал ей проводить уроки для девятиклассников...
Впрочем, в детстве занимался я не только физикой, но и карате, стиль шотокан. Записался в третьем классе. В итоге удалось стать чемпионом Западно-Сибирского региона. От занятий карате на губе остался небольшой шрам...
— То есть если что...
— Держать удар я умею (улыбается).
Возвращаясь же к физике: поступал я сразу в два университета — в Томский политехнический университет и в ТУСУР — Томский университет систем управления и радиоэлектроники. И когда сдал вступительные экзамены (ЕГЭ тогда еще не было) — русский язык, математика, физика, то получил определенный выбор специальностей, на которые я мог быть зачислен. Выбрал направление ядерной физики из-за серьезной именно научной составляющей.
— Скажите как физик-ядерщик: вы за Стандартную модель (теоретическая конструкция в физике элементарных частиц, описывающая электромагнитное, слабое и сильное взаимодействие всех элементарных частиц. — Прим. ред.) или все-таки человечество еще найдет много пока не открытых новых элементарных частиц, темную материю и темную энергию?
— Научное сообщество в области физики высоких энергий предпринимает колоссальные усилия в поисках «Новой физики» (физика за пределами Стандартной модели относится к теоретическим разработкам, которые необходимы, чтобы объяснить недостатки Стандартной модели, такие как происхождение массы, сильная CP-проблема, нейтринные осцилляции, асимметрия материи и антиматерии, происхождение темной материи и темной энергии. — Прим. ред.). Я разделяю мнение, что те замечательные установки, которые смогли построить ученые и инженеры в последние десятилетия, помогут обнаружить то, что ищут теоретики. Но даже если «Новой физики» в итоге не будет, то поверьте, ученым, мягко говоря, еще есть чем заниматься и в рамках Стандартной модели.
Кстати, по диплому я инженер-физик. Сначала все-таки инженер. И иногда меня посещает мысль о том, что Большой адронный коллайдер можно было бы просто построить и... не запускать, а оставить в таком виде и водить по нему экскурсии для как можно бОльшего количества людей (с 2016 по 2019 год от лица Томского политехнического университета Александр Вагнер координировал сотрудничество с крупнейшей в мире лабораторией по физике высоких энергий — «Европейская организация по ядерным исследованиям» (CERN, Женева, Швейцария). Благодаря этим усилиям Томский политех был официально принят в крупнейшие эксперименты на Большом адронном коллайдере. — Прим ред.).
— Почему?!
— На мой взгляд, эта установка на сегодня — вершина инженерной мысли человечества. Построить столь масштабный и сложный с любой точки зрения объект с такой степенью точности... Замечу, что на такие проекты целые поколения ученых и инженеров тратят и огромные ресурсы, и долгие годы своей жизни.
— Ваша кандидатская диссертация (тема «Монохроматизация пучков рентгеновского излучения электронных ускорителей». — Прим. ред.) посвящена проблеме, связанной в том числе с медициной. А научные работы — в том числе связаны с ядерной медициной...
— На самом деле проблематика, затронутая в диссертации, несколько шире, чем собственно медицинская тема. Речь идет о базовом инструментарии, который может быть использован в том числе в ядерной медицине. Есть установки синхротронного излучения, которыми занимаются во всем мире — в США, в Японии, Китае, Европе... В России утверждена и успешно реализуется Федеральная научно-техническая программа развития синхротронных и нейтронных исследований и исследовательской инфраструктуры, которую ведет НИЦ «Курчатовский институт» и курирует лично президент Национального исследовательского центра.
Важность темы связана не столько с фундаментальной или даже прикладной наукой, сколько с применением в развитии других областей — биологии, медицине, материаловедении, для которых источники излучения могут быть по-настоящему уникальными инструментами. И проблема монохроматизации высокоинтенсивных пучков излучения достаточно актуальна для науки и техники. При этом ниша между простейшими рентгеновскими аппаратами и сложнейшими синхротронами, которые стоят огромных денег и требуют серьезных затрат на обслуживание, до сих пор свободна.
— Правильно ли будет понимать, что ваша диссертация посвящена в том числе тому, чтобы, если очень сильно упрощая, рентгеновские снимки были гораздо более четкие при том, чтобы снизить дозу излучения для пациента?
— Это если очень сильно упрощать, а в физике так не бывает (улыбается). Но да, такой тезис — возможность создания инструмента, который позволит при снижении дозовых нагрузок на объект получать более высококачественные изображения — в моей диссертации есть. И мне удалось его доказать.
— Года три назад вы делали доклад в мастерской управления «Сенеж» на тему «Подготовка инженеров будущего и содействие трудоустройству выпускников». Как, на ваш взгляд, отличаются сегодняшние требования к профессии инженера, его квалификации, от требований советского периода?
— Наука и техника идет вперед и становится все более узкоспециализированной. И, конечно, трудно говорить о том, что сегодня инженер может быть настолько же универсально подготовлен, как и в советские времена. Сейчас, пожалуй, просто невозможно охватить на необходимом уровне все столь разные навыки инженера.
А вот что совершенно точно стало универсальным требованием — это знание и понимание инженером всего, что связано с IT-технологиями и компьютерами, программированием и так далее. Даже больше — сейчас в принципе становится трудно разделить инженерию и IT. По сути, это одна большая область знаний.
— В последнее время было достаточно много высказываний о дальнейшем развитии Южно-Уральского государственного университета, о задачах, стоящих перед вузом. Кроме того, есть стратегия развития ЮУрГУ, утвержденная наблюдательным советом, есть участие в программе «Приоритет-2030», есть проект межуниверситетского кампуса в Челябинске... А что лично вы думаете о том, в каком направлении должен развиваться ЮурГУ?
— Зайду немного издалека. Зачем вообще нужна стратегия как программный документ? Для понимания, куда, в какую сторону движешься. Решаешь текущую задачу, сверяешься: она укладывается в рамки стратегии или нет. В зависимости от этого и принимаешь то или иное решение.
Университет, тем более такой большой, как ЮУрГУ, — это, конечно, очень сложный механизм. В котором, тем не менее, нет лишних, ненужных элементов. Все они — отражение потенциала возможностей, роста, развития. И если на этот организм наложить как слоеный пирог те задачи, которые стоят перед университетом, перед городом, перед Челябинской областью, перед страной в целом, то через призму этих слоев очень ярко выделяются те места, области, на которых нужно сосредоточить внимание и усилия коллектива.
Стратегии бывают краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные именно потому, что можно, решая исключительно текущие задачи, упустить что-то важное для развития, что может проявить себя в более долгосрочной перспективе.
Мне видится, что те основные направления развития ЮУрГУ, которым было уделено основное внимание, достаточно четко пересекаются и с задачами развития региона, и с участием вуза в программе «Приоритет-2030». Значит, та стратегия, механизмы и шаги по ее реализации, которые выбрала в том числе команда Александра Леонидовича Шестакова (ныне президент ЮурГУ. — Прим. ред.) — они абсолютно верные и справедливые. И когда мы познакомились с Александром Леонидовичем и обсудили с ним вопросы дальнейшего движения вперед, то договорились, что в достаточной временной перспективе это будет наша совместная работа в тандеме. Его опыт, мудрость, глубочайшее понимание университета, его энергия очень нужны.
Перед страной, перед Челябинской областью, перед Южно-Уральским госуниверситетом стоит большое количество серьезных вызовов. Ни в коем случае нельзя упустить из поля зрения хоть что-то. И не просто успевать реагировать, но и выбирать правильные направления и бежать по этим направлениям с определенной скоростью. И конечно, работа в тандеме позволит нам поддерживать друг друга, а университету даст больше возможностей для рывка вперед, в будущее.
— Говорят, что однажды великий советский ученый физик Георгий Флеров сказал: «Объяснять важному начальству научную проблему нужно не так, как правильно, а так, как ему будет понятно. Это ложь во благо». Согласны ли вы с этой фразой и насколько она актуальна для вас как теперь уже для ректора одного из крупнейших университетов в России?
— Фраза абсолютно верная (улыбается). Но думаю, что речь идет не только о «лжи во благо» и не только о начальстве. Мой жизненный опыт показывает, что свои мысли, задачи и идеи, особенно научные, надо объяснять очень доходчиво. И это касается, кстати, любой аудитории или собеседника. Чтобы те мысли и идеи, которые ты хочешь донести, были восприняты правильно.
Говоря же шире, о популяризации науки в целом, в том числе для школьников, — конечно же, это в том числе и одна из задач университета. Возможностей и методов такой работы сейчас очень много.
— Как вы освоились на новом для себя месте?
— Прошло всего около двух недель, но могу сказать, что потихонечку осваиваюсь. Пока, конечно, речь об университете. Город же, Челябинск, я пока практически не видел — в 8 утра я уже на работе и пока раньше полуночи с нее не уходил.
На самом деле мне очень повезло с тем, что практически в первые же дни на базе ЮУрГУ прошла большая стратегическая сессия, посвященная научно-техническому развитию Челябинской области, в которой приняли участие и ученые наших университетов и научных центров, и представители власти, и промышленники, и активные предприниматели, и эксперты в самых разных областях.
На ней мне удалось получить огромный объем информации, причем поданной с разных точек зрения. Это важно. Хотя, конечно, те направления развития, которые рассматривались на сессии, больше касались науки, техники, технологий. А ЮУрГУ — это не только естественно-научные дисциплины, но гораздо шире — у нас есть и медиа, и реклама, и юриспруденция, и экономика, и спорт...
Кроме того, конечно же, мне удалось познакомиться, пообщаться с большим количеством людей. И это всегда было не просто каким-то дежурным знакомством — поздоровались, вежливо улыбнулись, в лучшем случае обменялись визитками, — а очень искренние, живые контакты и общение. Я очень рад, что меня так тепло приняли в Челябинске. Что называется, с открытым забралом.
