Недавно общественность всколыхнуло заявление лингвистов о том, что в будущем слово «звонит» с ударением на «О» станет нормой. Не в ближайшем будущем, через, может, десятки лет — но это уже мало кто заметил. Даже у меня внутри все прямо возмутилось, хотя я лингвист по образованию и понимаю, что язык — это живая сущность, а всему живому следует меняться. Не меняются только мертвые — и мертвые языки в том числе.

Просто почему-то именно этому слову выпала судьба быть определенным маркером грамотности. Как и «кофе». Кстати, я помню, как психика людей справлялась с тем, что он теперь может быть и среднего рода. На помощь пришел, конечно, юмор: мол, натуральный, сваренный по всем правилам кофе — это ОН, а растворимое — ОНО, как и известный продукт жизнедеятельности. И ничего, каких-то 15 лет — и никто не возмущается, по крайней мере вслух (но если честно, в моем доме кофе — по-прежнему «мальчик»).

Для меня как журналиста, который время от времени писал на криминальные темы, куда более тяжелым оказалось принять, когда «оперативно-рОзыскная» деятельность (так было в документах, в учебниках!) внезапно стала «рАзыскной». Я мучила всех знакомых учителей русского языка: объясните мне почему! (А потому что его стали образовывать от глагола «разыскивать», а не от существительного «розыск». И согласно общему правилу правописания приставок «раз-» и «роз-», без ударения пишется «а» — но ломка у меня была пару лет точно.)

А вообще, вспоминаю, что одним из первых лингвистических потрясений в жизни стало для меня слово «щавель». И сегодня помню, как в учебнике русского языка для шестого класса (в левом верхнем углу разворота!) слово с ударением на «Е» было выделено рамочкой. Со своим открытием я прибежала к маме, мол, представляешь себе! На что мама сказала: «Ну, значит, суп из щавЕля сама себе будешь варить!» И любовь к еде заставила меня поступиться грамотностью. Жалею ли я? — А вы пробовали щавелевый суп? Вот то-то же!

Важно понимать: никто специально не сидит и не придумывает, как бы так поменять язык, чтобы всем стало не по себе, — все это происходит естественным путем. Процесс можно сравнить с тем, как море обкатывает камешки, — мягкая неумолимая сила. Так и море людей «обкатывает» слова, приспособляя язык под себя, свои нужды и удобство, надевая, как любимую пижаму — чтобы не стесняло полета мысли. А лингвисты — такая их судьба и обязанность! — просто фиксируют народные изменения. Поэтому никто не виноват, ничего не поделать.

Кстати, справедливости ради: однозначно чуждые конструкции — типа «кринж», а потом, прости господи, «кринге» — заезжают в гости, как дальние родственники, а потом — рано или поздно — съезжают. Или нет: «дедлайн», «донат» и «коуч» как будто бы остались у нас «приживалами». Время от времени поднимается волна возмущения, мол, «крайний срок», «пожертвование» и «тренер» или «наставник» чем вам плохи! Впрочем, до настоящего шторма не доходит. То ли дело «звОнит» — настоящее слово преткновения, но…

В далеком 2002 году, в своем чемпионском сезоне, команда КВН «УЕздный город» (сборная Челябинска и Магнитогорска) выдала репризу, которая лично меня вполне примирила с этим сдвигом ударения: «Да, мы на Урале иногда звОним, а не звонИм. Но ведь дозваниваемся!»

Какой вывод? — Да радостный: раз наш язык все еще меняется — он жив. И значит, мы — как нация — живы. И рано служить заупокойную. Будем жить.