В Челябинске состоялась премьера первого масштабного документального фильма об истории и развитии киберспорта в России. «Мишки на сервере» — пятисерийный проект режиссера Кирилла Алехина.


На экране появляются геймеры и администраторы компьютерных клубов, профессиональные игроки и менеджеры команд. И они рассказывают историю киберспорта в России — нанизывают на нитку события с 1996 года, с первого клуба, первого турнира, первой заграничной победы, первого долларового гонорара.


Алехин собрал под общими титрами историческую хронику и кадры из современных киберспортивных классов, истории мальчишек из 1990-х, «потерявшихся» в компьютерных клубах, и современных подростков, которые тренируются по специальной программе и ставят себе амбициозные цели. Получилась эмоциональная и красивая история успеха киберспортсменов. Настолько заманчивая, что даже далеким от игр людям хочется сесть за компьютер, выбрать персонажа и отвлечься от реальности на несколько часов или дней.


Кирилл Алехин сам геймер, о специфике киберспорта, его особенностях и влиянии может говорить не понаслышке. Мы спросили у режиссера, как быть родителям подростков, в чем разница между киберспортом и игроманией и почему игры — это не плохо.

Игры — это социальная сеть

— Вы проехали с фильмом по стране. Как считаете, киберспорт доступен любому подростку?

— Чемпион Warface Леонид Поздняков начал играть у бабушки в деревне. Он из ведра сделал антенну, на печную трубу прицепил смартфон, чтобы был лучше сигнал. И в таких условиях сделал свои первые победы. Киберспорт — это штука, в которую ты можешь войти, сидя буквально на плоту, лишь бы сеть ловила. Сейчас киберспортивные классы и факультеты открывают по всей стране. Пока их мало, но лет через пять будет обыденностью. Компьютерный спорт из маргинального чего-то, непонятного превращается в мейнстрим: большой шоу-бизнес, карьерный лифт, место, где ты можешь реализоваться и что-то зарабатывать. И вот об этом наше кино. О ребятах, которые начинали в подвальных компьютерных клубах с раздолбанной технике. О ребятах, которые свое хобби превратили в огромную индустрию.


«Компьютерная игра — это социальная сеть, где люди могут прокачивать свои soft skills: учиться общаться, усмирять свое эго в переговорах, собирать команды, ставить цели, быть ответственным».

— Вы рассказываете об историях успеха. Но не все же становятся киберспортсменами?

— В России примерно 10—12 миллионов людей интересуются киберспортом всерьез. Еще 40 миллионов — просто играют. Из них максимум сто, ну пусть двести действительно станут спортсменами. Еще столько же найдут себя в смежных сферах — станут менеджерами игроков и команд, обозревателями игр, стримерами на Youtube. А остальные могут вынести для себя классный опыт. В конце концов, любая многопользовательская игра — это социальная сеть.

— Социальная сеть?

Да, нередко обезличенная, но уникальная площадка, на которой могут встретиться совершенно разные люди. Мне было 25, и в World of Warcraft в моей гильдии играл бандит, который на встречи приезжал с охраной, архитектор, чиновник из Минздрава, психотерапевт из Эдинбурга. Мы бы никогда не познакомились в обычной жизни.

Игры — это уроки

— А какие навыки дают компьютерные игры?

— Я выучил английский по подстрочнику, играя в Fallout. Пока подростки зубрили грамматику, «мама, папа», я запоминал, как будет зомби на английском. Я вслепую печатаю десятью пальцами не потому, что проходил какие-то курсы. Многопользовательские игры вроде WOW или League of Legends, в которую я играю уже много лет, учат тимбилдингу и навыкам коммуникации. Вот смотрите: вы встречаетесь в поле игры с совершенно незнакомыми людьми. И вам за полчаса надо собрать команду из десятков человек, поставить цели, составить план, да еще и договориться, чтобы каждый игрок этого плана придерживался. Да вы нигде больше не найдете такого интенсивного нетворкинга. В онлайн-играх я научился собирать народ в рейды, сорок человек идут со мной убивать дракона. А теперь я кинопродюсер и режиссер и люди идут со мной снимать кино. Где я этому научился? В играх.


На моем рабочем столе дома — всегда стоят игровые артефакты. Слева от ноутбука, например, пластиковый хомяк Тимо из League of Legends. Это очень неприятный персонаж, все его недолюбливают, а мне нравится и я играю за него уже 10 лет.

Для нервных родителей, у которых подросток — игроман, это пока не звучит вдохновляюще.

— Я прогулял сотни уроков в старших классах, пропадал в компьютерных клубах Москвы. Играл в Quake, брал призы на небольших турнирах. Потом начал делать журнал про видеоигры, чуть ли не первый в стране. И вся моя жизнь с ними плотно связана. А теперь у меня небольшая кинокомпания letsplay.team и мы снимаем игровое и документальное кино про киберспорт и рядом. Мы единственные такие в России.

Там же, во Владивостоке, мы познакомились с мамой, которая сама привозит сына на уроки, покупает ему необходимые девайсы, летает с ним на тренировки и турниры в Москву. Потому что для нее это — про поддержку, про доверительные отношения.

Мои родители были другими. Мне было 15, на первые заработанные деньги родители запретили покупать компьютер. И я ушел из дома. Никто не верит, что компьютерные игры — это что-то серьезное. А я верю. Поэтому мы снимаем кино и рассказываем, как однажды Россия влюбилась в компьютерные игры и стала счастливей.


Игра — это мой офис, мои наушники с шумоподавлением.

Ребенок-игроман

Ваша жена и дочь поддерживают увлечение играми и кино?

— Моя супруга в первые годы скептически поднимала бровь. Но сейчас она понимает — если я играю, скорее всего, занят делом и что-то обдумываю. Моей дочери шесть, и она уже два года играет в Minecraft. Я сам купил ей планшет.

Если дочь подходит, когда я играю, и спрашивает, что я делаю сейчас, — я сажаю ее на стул и начинаю объяснять, что происходит на экране, без купюр: вот эти хорошие, вот эти плохие, вот такой результат я хочу получить.

Специалисты бы сейчас забили тревогу: ребенок — игроман!

— Классная теория, но у нас опыт практический: Алиса включает в ютубе стримеров и слушает их в фоновом режиме, а сама лепит или рисует. Делает из простых вещей какие-то очень сложные. Например, сделала два облачка из ваты, соединила нарисованной радугой, а сверху прилепила кота из наклеек. Вот так за несколько минут объединила в одной работе материалы, совершенно разные по фактуре, по предназначению. И таких объектов в день — десятки. Она адаптирует мир под себя, докручивает — потому что научилась этому в игре.

Стала ли игра заменителем мира? Нет. Все зависит от отношения. В какой-то момент вы можете все контролировать и запрещать. Но этот запретный плод — потенциальная зона конфронтации с будущим подростком. У меня ребенок видит, что отец играет. Она принимает этот опыт и может его трансформировать. Я поощряю все, что она делает в онлайне. Все деревни, фермы. Довольно часто по вечерам она показывает, что сделала. Она для папы за последний год построила четыре киностудии — с хромакейными павильонами, с офисами для творческих групп. Если бы это замещало всю жизнь — я бы бил тревогу. Но для нее это важный сегмент интересов.


Игры — это один из мощных рычагов, которым можно менять направление вращения нашей планеты сегодня. Такой «Первый канал» для тех, кому меньше 30.

Игры и кино сильно влияют на детей, подростков?

— Игры — это новые медиа. И если не ты работаешь с этим медиа, с ним работает кто-то другой. И если ты не делаешь российские игры, то подростки играют в чужие. Такие, где злодей — обязательно русский и его нужно убить. И тогда они узнают об этом мире что-то совсем другое. И ты не можешь на это повлиять. Повлиять на 12 миллионов увлекающихся киберспортом и 40 миллионов, которые просто проводят время в онлайн-играх. Потерянные поколения поколений. И здорово, что государство стало заниматься играми. Не как каналом пропаганды, а как каналом связи. Что появился государственный Институт развития интернета, который поддерживает проекты игр и документальных фильмов для молодежи, организация, в которой понимают, как ухватить внимание детей и подростков.

Для меня игры как кино — это способ рассказывать истории.

Кто может делать игры

— А вы бы занялись сценариями игр?

— Я сейчас прописываю сериал, для которого мы придумали оригинальную игру. Создаем такую двухуровневую вселенную. А вообще, я уже делал сценарии. Последняя моя сценарная работа как раз готовится к выходу вот сейчас. Называется Turn away, это adventure, есть такой жанр. Ты управляешь девочкой лет 9, которую с мамой во время Великой Отечественной войны перевозят в трудовой лагерь на востоке Германии. И после бомбардировки девочка должна добраться домой через весь фронт.

Чтобы написать сценарий, я перечитал дневники-воспоминания подростков, переживших Вторую мировую, на русском, английском и немецком. Самые яркие истории легли в основу этой игры.

— Кто вы тогда: продюсер, режиссер или геймдизайнер?

— Я и шоу-раннер, и режиссер. И тот, кто пишет канву истории в кабинете, и тот, кто ищет видеокамеру для съемки следующего проекта. И тот, кто превращает облака идей в конкретные заявки на документальные и игровые фильмы. Конечно, у нас были и убыточные проекты, и успешные.

Считаю, что «Мишки на сервере» случились очень вовремя и вызвали невероятный отклик. Каждый наш проект — это риск и большая работа. Но мы доходим до финиша, выживаем. И кино хорошее получается.