Поперек дороги стоит машина. Мысленно костерю водителя — оббегать вокруг скользко и холодно. На входе толпа, а дверь придерживает Алексей Тетюев, режиссер и руководитель «Театрального пространства свободы». У его ног музыкальная колонка, он со смартфона выбирает, что будет играть прямо сейчас. А играет «Художник» Дельфина, ни больше ни меньше («...Так мало прожито, так много жаль...»).
И я понимаю — спектакль уже идет.
Здесь, на Svoboda2, сегодня последний раз в этом году показывают «Матрешу» по «Бесам» — иммерсивный спектакль, созданный к театральному фестивалю «NOвый» прошлой весной. Часть действия происходит прямо на улице. И это не вынужденная необходимость (хотя «Театральное пространство» довольно компактное), а продуманный режиссерский ход.
«Матреша» — авторская инсценировка романа Достоевского. Из всех сюжетных линий «Бесов» Алексей Тетюев выбрал тему покаяния и исповеди Ставрогина — ту самую главу «У Тихона», которая долгие годы была запрещена к публикации. Если не читали: Ставрогин там признается монаху в совращении малолетней девочки Матреши, буквально наслаждается своей мерзкостью и демонстративно мечтает о божьей каре.
Театральную адаптацию «Бесов» создала актриса Дарья Метелица. Она очень ловко вписала в историю Ставрогинского самоубийства практически все ключевые события романа. И создала себе отдельного персонажа — то ли беса, то ли совесть каждого.
Она и выходит к зрителям первой — загримированное лицо, темный костюм, черные перчатки. Начинает со строчек письма Достоевского Аполлону Майкову: там, где он впервые упоминает о романе. И название есть — «Житие великого грешника».
Дарья берет на себя роль хроникера из «Бесов» и манит зрителей за собой к уличной пожарной лестнице, на которой уже стоит девушка в белом. Под ногами хрустит снег, вокруг зябко, люди кутаются в шарфы, а мертвая Матреша стоит не шелохнувшись. Ее освещает фарами та самая машина на углу.
«Проходите дальше по улице, не загораживайте свет фар», — Тетюев подтаскивает ближе колонку, из которой доносится монотонный гул колокола. Он звонит то ли сейчас, то ли в 1869 году.
Ощущение, что мы стоим в типичной питерской подворотне из романа Достоевского. Стена старой кирпичной кладки, куцые кусты и железная лестница, испачканная сажей, а вокруг тьма и промозглая полуосень-полузима.
По колее бредет человек. Он тащит мешок, словно чугунный шар кандалов. Это Ставрогин (актер Алексей Сартаков). И он думает, что бес и Матреша ему мерещатся в бреду. Как и всё остальное вокруг.
Тут все, включая зрителей, оказываются внезапно на митинге нигилистов. В рупор с трибуны выкрикивают лозунги, разливают и раздают зрителям горячий чай (или что покрепче), а Верховенский (Арсений Ашмарин) выдергивает случайных людей из толпы страстным допросом: кто они по профессии, чего хотят, донесут ли?
Пробирает до дрожи: так бывает, когда спектакль и реальность накладываются друг на друга и оказываются до ужаса похожи. «Народу не нужен Шекспир, им нужны сапоги!» И нет никакой театральщины, попытки стянуть куски эпох воедино. Это ведь происходит здесь и сейчас. Даже вот пар изо рта идет.
Через улицу заходим в длинный коридор до основного зала. В закутке на крошечной лавке сидит пара — великан и белесая женщина. Это Лебядкины. Пьяный капитан (Станислав Хомков из «Манекена») орет матом на весь коридор, требует денег, выпивки и послушания, швыряет свою сестру в стену. А мимо люди идут в гардероб. Говорят Лебядкину что-то, он на них огрызается, ни на минуту не выходя из образа.
Наконец все рассаживаются вокруг стола. Он теперь и гостиная Скворечников, и утлая избенка Лебядкиных, и каморка инженера Кириллова (Никита Манылов). Сцены из романа абсолютно узнаваемы, где-то почти дословны. Ставрогин возвращается в усадьбу, а мать его вдруг узнает о тайной женитьбе. А фоном — ангельский хор, который поет Mutter.
Или вот Лебядкин приходит угрожать, а Николай пригвождает его ладонь с письмом-доносом ножом к столу. А в колонках певчие светленько так «Святый Боже» выводят. Или «АукцЫон» со строчками «Я в красной шапке, я на коне».
Некоторые сцены, речи и песни собраны из дня сегодняшнего: мемов, лозунгов, стихотворных строчек (Андрея Вознесенского, например). А вплетены так органично, что нет сомнений — Достоевский все знал не только про свою эпоху, но и про XXI век. Дополняют действие видеопроекции: на стене вспыхивает огонь, танцуют поросята или мясорубка мелет мясо в фарш.
Не чувствую себя зрителем. Я и остальные — полноценные участники. Вот Лебядкин швыряет свое пальто кому-то на колени. Вот Ставрогин в припадке ужаса орет в лицо сразу нескольким людям. Хочется кричать в ответ, дать пощечину, перевернуть стул. Спектакль вообще очень громкий, на разрыв перепонок, особенно в камерном помещении.
Бес (или совесть?) Дарья заботливо ведет присутствующих по этой двухчасовой истории, не заплутаете. Она подает реплики рассказчика, задает героям вопросы, которые они не осмеливались произносить вслух. Поясняет зрителям, что происходило между делом. И весьма недвусмысленно бросает мешок с веревкой и крюком перед отчаявшимся Ставрогиным. Вот она, концовка. Как в романе, но так по-настоящему.
А потом все вокруг взрывается финальными титрами и танцами под трек «Я буду жить» Дельфина. Хочется пойти отмыть руки от крови и нигилистского чая. И перечитать «Бесов». Ведь это было не когда-то, это с нами есть сейчас.
Всю зиму «Матрешу» показывать не будут, банально холодно. Но как только сойдет снег — следите за анонсами «Театрального пространства свободы», потому что на сегодняшний момент это самый иммерсивный из спектаклей подобного формата в Челябинске.
